Дорогие мои мужчины...

Дорогие мои мужчины, я хотела бы в этой жизни попросить
вас только об одном — будьте мужчинами! Забудьте про недавний бунт
феминизма — носите женщинам сумки, платите за них в кафе, открывайте им
двери, защищайте их, берите на себя их проблемы. Может быть, вы поймете
зачем все это,
когда все будет валиться из рук — работа, бизнес,
друзья, а она будет каждый день — руки целовать, у ног лежать и твердить
вам, что вы самый лучший. А может быть, когда вы увидите, сколько
здоровья и нервов она потеряла, нося под сердцем ваше дитя, или когда
после 12-16-20 часов родов в муках, она подарит вам наследника.

Звоните
ей, если поссорились. Звоните, сразу, пока больно, а не когда уже всё
равно. Если бы вы только видели, как она плачет в это время. Она рыдает
навзрыд, размазывая слезы по лицу. Ее слышно на улице, в соседней
квартире. Звоните ей, приезжайте. Хватайте ее на руки и выносите из
этого горя.

Не убивайте ее словами. Ее нежную, настоящую. Она
становится злой, жестокой и мстительной, просто потому что вы однажды
зло бросили ей в лицо «сука!». Вы тысячу раз пожалели потом о сказанном,
сделанном, в сердцах брошенном. Но момент уже прошел. Часть ее уже
умерла, потому что вы даже не представляете как это невыносимо больно
слышать от самого любимого и родного злые слова. Вы помиритесь потом,
только она все равно не забудет. Вам не напомнит, но сама еще не раз
прокрутит ваши слова в голове, поплачет одна, порежет сердце на мелкие
куски. А потом вы, дорогие мужчины, будете удивляться, откуда в ней
столько цинизма и безразличия. Она его из шрамов на сердце шьет и вяжет.
Шрамов, которые оставили там вы.

Ревнуйте ее. Бейте кулаками в
стены, топайте ногами, крушите все вокруг. Но не упрекайте ее, не
обвиняйте. Пусть лучше «тот козел, что на нее посмотрел» будет во всем
неправ. Но не она.

Говори ей комплименты. Она
для тебя
стирает ноги в кровь неудобными красивыми туфлями, для тебя носит
неудобное сексуальное белье, для тебя портит кожу дорогой косметикой.

Пусть все вокруг будут говно, а она королева. И даже если она не права,
не
показывай этого никому вокруг. Потому что не они, эти вокруг, будут
любить тебя так, как она. Так плюнь на них, вознеси ее выше всех этих
чужих тебе людей. Ведь, поверь мне, она делает то же самое. И для нее ты
— самый лучший, а всех остальных не существует.

Прощайте ее. Обязательно прощайте.

Мужчины! Любите своих женщин, балуйте их.

Деритесь за них, боритесь за них. Будьте щедрыми. Вы потом поймете,
зачем. Обязательно однажды поймете. Когда весь мир предаст, а она —
хрупкая, нежная, потащит вверх со дна. Вы тогда все поймете. 

Автор неизвестен (с).

Она была прекрасна, как мечта..

 Она была прекрасна, как мечта 
Ребенка под светилом южных стран; 
Кто объяснит, что значит красота: 
Грудь полная иль стройный, гибкий стан, 
Или большие очи? — но порой 
Все это не зовем мы красотой: 
Уста без слов—любить никто не мог; 
Взор без огня — без запаха цветок!

0 небо, я клянусь, она была 
Прекрасна!.. я горел,  я  трепетал, 
Когда кудрей, сбегающих с чела, 
Шелк золотой рукой своей встречал, 
Я был готов упасть к ногам ее, 
Отдать ей волю, жизнь, и рай, и все, 
Чтоб получить один, один лишь взгляд 
Из тех, которых все блаженство — яд!

М. Лермонтов (с). 

Она не гордой красотою..

Она не гордой красотою 
Прельщает юношей живых, 
Она не водит за собою 
Толпу вздыхателей немых. 
И стан ее — не стан богини, 
И грудь волною не встает, 
И в ней никто своей святыни, 
Припав к земле, не признает. 
Однако все ее движенья, 
Улыбки, речи и черты 
Так полны жизни, вдохновенья, 
Так полны чудной простоты. 
Но голос душу проникает, 
Как воспоминанье лучших дней, 
И сердце любит и страдает, 
Почти стыдясь любви своей. 

М. Лермонтов (с). 

Как день, светла, но непонятна..

Как день, светла, но непонятна,
Вся - явь, но - как обрывок сна,
Она приходит с речью внятной,
И вслед за ней - всегда весна.

Вот здесь садится и болтает.
Ей нравится дразнить меня
И намекать, что всякий знает
Про тайный вихрь ее огня.

Но я, не вслушиваясь строго
В ее порывистую речь,
Слежу, как ширится тревога
В сияньи глаз и в дрожи плеч.

Когда ж дойдут до сердца речи,
И опьянят ее духи,
И я влюблюсь в глаза и в плечи,
Как в вешний ветер, как в стихи,-

Сверкнет холодное запястье,
И, речь прервав, она сама
Уже твердит, что сила страсти -
Ничто пред холодом ума!..

Александр Блок (с). 

Детство – это неизлечимо.

 

- Уходить от него. Динамить.
Вся природа ж у них – дрянная.
- У меня к нему, знаешь, память –
Очень древняя, нутряная.

- Значит, к черту, что тут карьера?
Шансы выбиться к небожителям?
- У меня в него, знаешь, вера;
Он мне – ангелом-утешителем.

- Завяжи с этим, есть же средства;
Совершенно не тот мужчина.
-У меня к нему, знаешь, – детство,
Детство – это неизлечимо.

Вера Полозкова (с).

Колдунья.

Кто тебе сказал, что я колдунья?
Люди злы и лживы, как всегда.
То, что я гуляю в полнолунье, -
Не порок, мой мальчик, не беда.

Люди множат слухи от безделья:
Им бы чем-то праздный ум занять.
Ты за мной пошел бы и без зелья,
Неужели нужно объяснять?

Я в твоей свою ладонь согрею
И скажу без тени хвастовства:
То, что я с годами не старею, -
Вовсе не примета колдовства.

Сплетник глуп и в жизни мало смыслит.
Проще взять, конечно, чем отдать.
Что с того, что я читаю мысли?
Просто я умею наблюдать.

Все забудь, лишь только ветер дунет,
Приходи – я с радостью приму.
Кто сказал тебе, что я колдунья?
Ты не верь, мой мальчик, никому.

И когда в душе запахнет маем,
И зажгутся искорки в золе,
Приходи – мы вместе полетаем.
Что с того, что сидя на метле?

Автор неизвестен (с).

Сердечная история.

Сто раз решал он о любви своей
Сказать ей твердо. Все как на духу!
Но всякий раз, едва встречался с ней,
Краснел и нес сплошную чепуху!

Хотел сказать решительное слово,
Но, как на грех, мучительно мычал.
Невесть зачем цитировал Толстого
Или вдруг просто каменно молчал.

Вконец растратив мужество свое,
Шагал домой, подавлен и потерян.
И только с фотографией ее
Он был красноречив и откровенен.

Перед простым любительским портретом
Он смелым был, он был самим собой.
Он поверял ей думы и секреты,
Те, что не смел открыть перед живой.

В спортивной белой блузке возле сетки,
Прядь придержав рукой от ветерка,
Она стояла с теннисной ракеткой
И, улыбаясь, щурилась слегка.

А он смотрел, не в силах оторваться,
Шепча ей кучу самых нежных слов.
Потом вздыхал:- Тебе бы все смеяться,
А я тут пропадай через любовь!

Она была повсюду, как на грех:
Глаза... И смех - надменный и пьянящий...
Он и во сне все слышал этот смех.
И клял себя за трусость даже спящий.

Но час настал. Высокий, гордый час!
Когда решил он, что скорей умрет,
Чем будет тряпкой. И на этот раз
Без ясного ответа не уйдет!

Средь городского шумного движенья
Он шел вперед походкою бойца.
Чтоб победить иль проиграть сраженье,
Но ни за что не дрогнуть до конца!

Однако то ли в чем-то просчитался,
То ли споткнулся где-то на ходу,
Но вновь краснел, и снова заикался,
И снова нес сплошную ерунду.

- Ну вот и все! - Он вышел на бульвар,
Достал портрет любимой машинально,
Сел на скамейку и сказал печально:
- Вот и погиб "решительный удар"!

Тебе небось смешно. Что я робею.
Скажи, моя красивая звезда:
Меня ты любишь? Будешь ли моею?
Да или нет?- И вдруг услышал:- Да!

Что это, бред? Иль сердце виновато?
Иль просто клен прошелестел листвой?
Он обернулся: в пламени заката
Она стояла за его спиной.

Он мог поклясться, что такой прекрасной
Еще ее не видел никогда.
- Да, мой мучитель! Да, молчун несчастный!
Да, жалкий трус! Да, мой любимый! Да! 

Эдуард Асадов (с).

Ты думаешь..

Ты думаешь: когда увидишь его,
кровь твоя превратится в сидр,
воздух станет густ и невыносим,
голос - жалок, скрипуч, плаксив.
Ты позорно расплачешься
и упадёшь без сил.

А потом вы встречаетесь, и ничего:
никаких тебе сцен из книг.
Ни монологов, ни слёз, ни иной возни.
Просто садишься в песок рядом с ним,
а оно шумит
и омывает твои ступни.

Дана Сидерос (с).

Он....Она....

Ей очень трудно понравиться, рамки её предпочтений настолько узки, что даже она не может понять, как хоть кому-то удается сквозь них просочиться. И ждать ей приходиться долго, очень долго, иногда годами...всегда годами, годами находиться в эмоциональном вакууме, поскольку она не может быть с кем-то только потому, что надо с кем-то быть.

Она может встретить Его совершенно неожиданно, удивительно - симпатии всегда взаимны. Они начинают узнавать друг друга, сначала осторожно, затем все сильнее погружаясь друг в друга. Они понимают, что у каждого есть свое прошлое, и куда-то заглянуть можно, а кое-куда лучше и не соваться. У каждого свои взгляды, устои, принципы, свое видение отношений, у каждого была и есть жизнь вне друг друга.

Она никогда не запрещает, никогда ни на чем не настаивает, она спокойно объясняет, что для неё важно и какое поведение ей не приемлемо. Она считает, что Он сам должен решить - может ли он дать ей спокойствие и уверенность, может ли она Ему доверить себя. И, если Он решает быть рядом, значит, не будет делать ей больно. Но Он делает, а ведь казалось бы, он старше и опытнее её и Ему должно хватить мудрости не допускать просчетов. Она говорит, что забудет, если Он скажет, что оно того не стоит. И они забывают, обо всём помня. Но именно с этой минуты она начинает медленно отступать.

Она никогда не рвёт отношения, поддавшись минутной слабости: это разрывает её изнутри, она переживает, ей хочется быть с Ним, ведь она его любит. Но, зачем ей человек, который всякий раз делает больно. Поэтому пока они вместе, но, день за днем, ночь за ночью она становится чуть дальше, она изживает Его из себя, минута за минутой. А Он тем временем видит изменения, Он - теряет, Он пересматривает отношения, Он начинает понимать, что в сравнении с Ней всё неважно, всё мелочи, Он пытается Её удержать. Но, уже поздно, и он уже не Он, он уже прошлое, и Она спокойно уходит, что бы уже никогда не возвращаться. И ему еще ни разу не удалось Её вернуть. 

Автор неизвестен (с).